Аз есмь дверь…

Итак, разборка архивов, похоже, закончилась. Пришла весна, начались съемки. Улицы наполнились девушками, все вдруг страшно захотели сниматься. И: начался сезон выставок-презентаций. О, об этом стоило бы написать! Второго, кажется, числа — Гиппенрейтер на Гоголевке. Презентация  и вся выставка устроена Унежевым. Семга, грибы, картофель, в меру вина. Сладости. Довольно много. Народу — не протолкаться, дышать было нечем. Выставка очень хорошая, я такого не видел со времен National Geografic в 1987, кажется. 225 работ, начиная с 1939 года, размером минимум метр на метр. Итого, допустим, 500 м. кв. по 30 долл., с пенокартоном — 15 тыс. Закусь — штука. А сказано, что выставка стоила 38. Где остальное? Правда, сканеж — они сказали, что перебрали 4000 работ, плюс зарплата на шесть, примерно, человек за пять, как сказано, месяцев. Получается, пожалуй. Потом, в ВИП-зале собрались тусовщики, чокнуться с бенефициантом. Я сидел на фотографском углу, среди Каламкарова, Масляева и Гутника. Миша, естественно, самый интересный, ибо в наименьшей степени охвачен профессиональным идиотизмом. Перетирали, в основном, за деньги. Меня потрясло, что Коля, сидевший к нам спиной и занятый другими разговорами, прямо взвился, услышав какую-то особенно узко-тупую фразу из эпохи дикой торговли фотографиями, и прочел целую лекцию о формировании правильного рынка. Признаюсь, он покоряет меня своим фанатизмом. Будущее за ним. Особенного же в нем то, что его эстетика прямо противоположна господствующей (и поддерживаемой государством) тенденции, представленной в наиболее ярком виде Свибловой. Итак, неделю спустя, МДФ, выставка германской фотографии, Свиблова цветет и пахнет перед телекамерами, посол, атташе, всякие искусствоведы… На полпальца кисленького винца. Фотки жуткие, смотреть невозможно. Голые старухи, прыщавые шеи, мертвяки. Пожалуй, единственное  здоровое — эпоха Гитлера.  Итак, два мира — две эстетики. Война на уничтожение?