Союзу конец, это было ясно уже давно. Выводы каждый делал свои. Я всю жизнь мечтал путешествовать, и едва представилась возможность поехать в США, немедленно отправился. К тому времени я уже уже какое-то время фотографировал довольно осознанно, и накопил определенное количество работ. И взял их с собой. Все. В виде слайдов, то есть каких-то копий, бэкапов итд не существовало. По дороге из аэропорта меня ограбили. Собственно, этого было и достаточно, можно было отправляться обратно. Друзья поселили меня в маленькой квартирке в центре Сан-Франциско и дали пока Никон Ф3. Я же был так оглушен потерей, что снимать, вообще-то, не мог. Я был буквально убит. Даже удивительно, как можно было себя отождествлять со своими работами. А, может, и правильно. Ну вот, и наступило утро. Из-за часовых поясов я проснулся очень рано. Выглянул в окно. Народ бежит на работу, солнышко светит, и вообще Сан-Франциско – это вечный праздник. Вон и лампочки к Рождеству уже повесили. Но на душе ужас, да ещё и Союз распался: куда я буду возвращаться, если той страны, из которой я уезжал, уже не существует? Руки сами потянулись к камере, буквально через силу.
Несколько мгновений у метро “Сокольники” в октябре 1977
В 70е ещё оставались островки старой купеческой Москвы, это один из них. Через год здесь всё снесли. Вы видели, какое теперь днище? Я не идеализирую прошлое, и не мечтаю вернуться в то время. Но хоть немножко этой красоты следовало бы оставить, на память. Таких домов теперь построить нельзя, ни за какие миллионы. Примерно в те годы я стал брать фотоаппарат в руки, так сказать, серьёзно. Боря Жданов убедил меня, что я крутой фотограф. Андрей Васильев отвел на курсы Баканова в Политех – и готово, глаза открылись. Кажется, первое, что они увидели – это то, что всё уходит. Люди мрут, дома ломают. Натура исчезала, гибла прямо на глазах, и её нужно было спасти, сохранить хотя бы в памяти. Чем я немедленно и занялся.