люблю бродить в любую погоду.
Здесь всю зиму питался трудолюбивый дятел.
Трудолюбивые синяки тоже не безднльничали, огнем добывая ценный металл.
И алкоголь.
Им уже не приходит в голову гнать самогон. Другие люди, легкие, нетерпеливые.
Наверное, трудно будет поверить, что сорок лет назад в этом овраге кипела жизнь – на лыжах катались взрослые и дети, яблоку негде было упасть.
Когда это все ушло? Я и не припомню. Исчезло, и все.
Впрочем, четыреста лет назад жизнь кипела, вероятно, и посильнее – здесь ведь был центр большого села.
В овраге, заросшем ветлой, в мае умопомрачительно пахнет, и достаточно привести сюда девушку – остальное доделает природа, сопротивляться ее силе невозможно.
А детьми мы просто глазели на парочки в миссионерской позиции: времена были строгие, чопорные. Коленно-локтевая стойка считалась унизительной для женщины.
В июне зацветал яблоневый сад, и объятия перемещались из оврага наверх.
Никаких следов деревенского кладбища не осталось. Только строительный мусор и пустые бутылки.
Кое-где можно увидеть землянки – их рыли шестидесятники, обладатели квартир в новых многоэтажках. В этих погребах держали картошку. Осенью она стоила дешево, но в городской квартире ее сохранить было невозможно. А кое-кто и кур держал, кроликов.
Жизнь еще теплится кое-где.
На этих склонах безземельный горожанин сделал террасы и растил немудреные овощи – совсем недавно.
Пока не умер, должно быть…
Вот только голубятники еще держатся – последний оплот духа Земли.
Парадокс, да?
Занятный пост. Меня всегда интересовали землянки и их предназначение. Почему-то казалось, что там кто-то жил…
жизненно.
как обычно.
грустно.
об ушедшем.
это метки? )))
знаешь, я давно мечтал об этих землянках, с детства… но не решался к ним приблизиться, там пили водку и творили свои темные дела такие большие страшные мужики, на дверях у них висели пудовые замки, двери были сварены из толстых листов броневой стали, украденных с завода. Это были все фабричные, они держались все вместе, стаей – а мы были новые жители, свезенные в хрущовки из окрестных деревень, и никто друг друга не знал.
Я рыл в овраге свои маленькие детские землянки, тщательно маскируя их от чужих глаз – замков и сварочных аппаратов у меня не было. Кажется, штуки три вырыл. Игры не срослись, товарищей в этом новом районе я не нашел, одни гопники были кругом. Потом, конечно, были друзья, но стало не до землянок.
Несколько раз напарывался на земляные кварталы, когда по весне водил девчонок в овраг. Все пути густо перегорожены колючей проволокой и кроватными спинками. И тяжелые неотрывные взгляды из-за выступов местности.
Теперь эти нищие бедолаги кажутся мне жалкими – а тогда пугали.
Интересно было почитать, спасибо.